В ночь на субботу, 17 августа, на лавках, информационных стендах и других объектах на набережной Кабана появились многочисленные граффити. В воскресенье полиция задержала их авторов — ими оказались молодые люди 18, 23 и 24 лет. Возбуждено уголовное дело о вандализме. «Инде» попросил казанских уличных художников и искусствоведов объяснить на примере граффити на набережной, чем вандализм отличается от стрит-арта.
Гузель Файзрахманова
искусствовед
Что такое уличное искусство, а что вандализм, могут понять только специалисты. Ситуация на набережной озера Кабан это показывает. Меня поразили комментарии в инстаграме Наталии Фишман (фотографии граффити опубликовала помощник президента РТ. — Прим. «Инде»). В основном люди рассуждают, что эти надписи — некий стрит-арт. Это не стрит-арт, а обыкновенный вандализм: банальные примитивные надписи, хулиганы просто пошалили. Почему их обсуждают как какой-то факт искусства, для меня загадка.
Стрит-арт вырос из вандализма, это специфическая область современного искусства, но искусства как такового там очень мало. Специалист или обычный человек с развитым чувством вкуса увидит, где стрит-арт, насколько он качественно, уместно, актуально сделан, вписан в среду. Не зря устраивают фестивали стрит- и паблик-арта — ими руководят профессионалы: художников отбирают, и они в отведенных местах выражают свои идеи на определенные темы. Представьте, если знаменитый художник сделает на фасаде театра оперы и балета прекрасную профессиональную роспись. Что это будет — вандализм или акт искусства? Наверное, вандализм, потому что в этом ансамбле первичен сам оперный театр — это объект со своей архитектурной эстетикой и ценностью.
В дискуссии в комментариях для меня было удивительно, что кто-то в качестве наказания предлагал штрафы, а кто-то — три года заключения. Последнее, конечно, чересчур, но существенные штрафы, на мой взгляд, помогут избежать подобных ситуаций в будущем. Почему кто-то может самовыражаться, а другие должны смотреть на эти акты вандализма? Наталия Львовна писала, что ее сердце разбито. Мое сердце тоже разбито. В центре города наконец-то появилось достойное с точки зрения современного дизайна пространство — и тут пришли вандалы, которых кто-то почему-то считает стрит-артистами. Почему у нас нет права защитить прекрасное?
Паша 183, «Аленка»
Shaq
уличный художник
Нелегальность, провокация и прямое действие являются неотъемлемой частью мифологии стрит-арта. В этом есть что-то живое и настоящее, без чего стрит-арт перестает быть самим собой. Говоря о грани между искусством и вандализмом, я могу рассказать только о своих принципах. Я стараюсь, чтобы мои работы были эстетичны, уместны, соответствовали нормам цензуры. Уместностью я называю соответствие художественного объекта контексту места. Я рисую в тех местах, где мои работы не причинят никакого ущерба среде, а наоборот, даже как-то разбавят и обогатят серость и обыденность.
Также мне важно, чтобы в моих работах были посыл, смысл и, безусловно, красота (хотя не всегда получается сделать нелегальные вещи так качественно, как хотелось бы). Но мои работы существуют на уличных объектах — даже если я сделал очень красивую работу с глубоким смыслом, при желании меня можно спокойно назвать вандалом. Наверное, оценка работы — прерогатива зрителя и его понимания контекста стрит-арта.
Брэд Дауни, Arrested Motion
Луиза Низамова
исследователь послевоенного искусства СССР
Для каждого историка искусства и художника определение стрит-арта будет разным. В широком смысле к нему относят пространственные (теггинг, муралы и так далее) и временные (перформанс, музыка и т.д.) формы искусства, которые появляются в открытых урбанистических пространствах. Некоторые художники считают, что поскольку теггинг не требует большой изобретательности, его можно считать самой «низкой» формой уличного искусства, а то и вовсе не включать в это понятие. В узком смысле под стрит-артом зачастую подразумевают монументальное искусство, инсталляции и пространственные композиции, интегрированные в улицу и «взламывающие» ее логику — в социальном, политическом или архитектурном ключе — или, наоборот, стремящиеся улучшить город. Результатом действия художника может стать не само произведение, а созданная ситуация.
Самые известные примеры последних лет 15 в пределах страны — работы Тимофея Ради, Паши 183, Антона Мэйка, Игоря Поносова, Андрея Сяйлева, Артема Филатова и других. В этом году много пишут об Арсении «Вредитель ли?». Категория красоты в традиционном смысле здесь уже неприменима, так же как и в искусстве последних 100 с лишним лет, начиная с импрессионистов. Хотя если изучать историю, то быстро понимаешь, что искусство никогда не было исключительно про красоту и давно обращалось к социальным вопросам — взять, к примеру, Веласкеса с его портретами шутов. За эстетикой стоит отправляться к дизайну и прикладным формам творчества.
Вандализмом считается разрушение исторических ценностей. В случае с набережной Кабана не были затронуты объекты культурного наследия, следовательно, говорить о вандализме нет смысла. Есть печальная тенденция, что в нашей стране споры художественного характера решает полиция или просто те, кто не является специалистом.
Как уже понятно, стрит-арт может принимать разные формы, и не всегда монументальные. То, что оставили ребята на набережной, — простейшая форма уличного искусства, которая называется теггингом. Это никнейм художника и числовая приставка, которая может указывать на место проживания или не указывать ни на что конкретное. Я недоумеваю, глядя на масштаб освещения этого случая: райтеры не причинили вреда объектам исторической застройки. Поверхности, на которые нанесены надписи, не требуют дорогостоящей реставрации и были быстро возвращены к первоначальному виду. (После очистки от надписей на поверхностях остались разводы, которые не получается убрать специализированными химическими средствами. Поверхности требуют дополнительных работ по восстановлению первоначального вида: стены и информационную тумбу необходимо заново покрасить, а скамейки — отшлифовать. — Прим. «Инде».) Делаю вывод, что нам просто устроили показательный суд. Прочитав комментарии под постом Наталии Фишман, я не узнала ничего нового: публичная порка еще со Средневековья остается действенным средством от скуки, при этом ее зрители не делают ничего реального, чтобы исправить то, что им не нравится. (В комментариях к публикациям о случившемся в инстаграме небезразличные жители активно предлагали свою помощь по очистке поверхностей от следов вандализма. Один из местных жителей в субботу приехал со своими средствами и отчистил стену с тегами. — Прим. «Инде».) В итоге получается разжигание ненависти.
Есть мнение, что наличие стрит-арта в городе и его объем напрямую связаны с тем, насколько город вообще принадлежит жителям, и я с ним согласна. Мы живем в то время, когда цензура усиливается, власти оставляют людям все меньше возможностей высказаться, и логично, что улица оказывается единственным местом, где это можно сделать свободно. Случай с набережной хорошо иллюстрирует этот тезис. Думаю, мой ответ на вопрос, имеют ли такие надписи право на существование, понятен. В Казани вообще не так часто встретишь (по сравнению с соседним Нижним Новгородом, например) художественные интервенции в городское пространство, не говоря уже об опыте других, более отдаленных городов и тем более стран. Стрит-арт, по своей сути являясь искусством прямого действия, лишится своего смысла и станет простой графикой, если перенести его в галерею.
Сам по себе вопрос о том, что нужно сделать, чтобы «подобное не повторилось», мне кажется неуместным: стрит-арт с самого начала своей истории строится на элементах неожиданности, провокации, имеет подрывной и протестный характер и всегда появляется там, где «нельзя» — независимо от того, нравится кому-то это или нет.
Шепард Фейри, «Искусство должно распространяться повсюду»
Дмитрий Кудинов, Лидия Аверина
руководители объединения Supernova
Изначально возникли теггинг и бомбинг, что и получило название граффити. Это исключительно написание своего имени, никнейма для обозначения или захвата территории. Смысл в том, чтобы показать другим участникам твоего сообщества, кто более активный: чем чаще встречалось твое «имя» в разных районах, тем весомее твой авторитет. Твой стиль должен быть оригинальным и узнаваемым — это фундамент всей хип-хоп-культуры.
Стрит-арт появился позже. Он имел общую идеологию с граффити — здесь тоже речь шла о захвате территории, но инструменты и подход стали иными. Так, некоторые пионеры стрит-арта стали тиражировать выдуманных, заимствованных персонажей (Andre Giant с надписью Obey от Шепарда Фейри, крысы от Blek Le Rat или космические захватчики в мозаиках от Space Invader) на улицах городов. Ключевыми критериями стали охват и некая провокация зрителя. Со временем стрит-арт стал ассоциироваться с острыми социальными темами и использованием городской инфраструктуры. Стрит-арт создавался аэрозолью, постерами, трафаретами, валиками и прочими инструментами.
Если изначально эти два направления со своими подкатегориями можно было четко разграничить, то интернет дал возможность проявлять себя за границами районов, городов и стран. Все смешалось, появились более легальные способы взаимодействия с городом и сложно различимые категории городского искусства — мурализм, паблик-арт, урбан-арт. Все художественные практики на улице стали обозначаться термином «уличное искусство» или «стрит-арт», хотя даже эти понятия имеют различные значения.
Граффити — монолог с городом, шрифты и написание своего имени нелегальным путем. Главные критерии: маргинальность, охват, узнаваемость, оригинальность стиля — неважно, где и как. Тот, кто занимается граффити, называется граффити-райтер, это человек, который пишет свое имя.
Стрит-арт — диалог с городом, использование городской инфраструктуры для более оригинального сюжета, выход зрителя из зоны комфорта. Стрит-арт также нелегален, хотя воспринимается более лояльно, так как отражает какую-то тему, близкую городскому жителю.
Паблик-арт — легальные работы в городе, обычно детализированные и масштабные, которые сложно сделать нелегальным способом. Чаще всего паблик-арт является инструментом решения задач города или имеет коммерческий статус. Задача паблик-арта — декоративная, работа должна учитывать мнение горожан. Редко поднимаются острые социальные темы, перед созданием работы изучается местность, учитываются окружение, контекст, культурные коды локации и многие другие детали, которые «инкрустируются» в сюжет. Работы называются муралами, фресками, монументальной живописью и берут свои корни из более классических направлений (мексиканский и советский мурализм, мозаика, сграффито, фреска). Художник подобного формата называется муралистом.
Диего Ривера, «История Мексики»
В реальности все смешалось, но базовые различия считываются исходя из мотивации исполнителя, поэтому абсолютно неверно называть все работы граффити. В случае c набережной озера Кабан это бомбинг и теггинг.
Граффити существует и будет существовать вне мейнстрима, в андеграунде. Но хип-хоп-культура значительно повлияла на общее развитие мировой культуры. Уже в конце 1960-х кураторы и девелоперы взялись за уличных художников и направили их «бурный потенциал» в русло. Одни из самых важных персон современной культуры имеют нелегальный уличный бэкграунд, но при этом их стиль ценится на самых знаковых аукционах. В России таких примеров почти нет.
Определить, искусство это или нет, — задача культурологов, искусствоведов, социологов и критиков. Это сложный алгоритм, на который влияет множество факторов: контекст, конъюнктура, инфраструктура, маркетинг, социальный инжиниринг, урбанистика.
В Казани диалог между властью и инициативными сообществами есть, но понятных инструментов, условий и критериев твоей работы нет. Ты всегда остаешься под подозрением. Уже существуют простые решения. Зарубежный опыт, который мы исследовали, позволяет прийти к общему пониманию. Необходимы так называемые легальные стенки для рисования. Коммуникация и механизм взаимодействия не выстроены.
На данный момент условия для реализации низовых инициатив не созданы, проекты уходят под чужое крыло или вовсе остаются без внимания. У художника два пути: делать что тебя просят или быть в андеграунде и делать что тебе хочется.
Подобные ситуации становятся триггером для поиска решений. Вероятно, будут поддерживаться более легальные городские проекты, которые до этого момента оставались без внимания. Сейчас мы обсуждаем с администрацией другого города-миллионника разработку долгосрочной стратегии развития сообществ уличной культуры и создание «столицы стрит-арта». В Казани подобных диалогов не возникает. Креативное сообщество раздроблено, и каждый действует лишь в личных интересах, хотя предпосылок достаточно и есть явные преимущества перед другими регионами.
