С 30 ноября по 5 декабря в Казани прошел театральный фестиваль молодой режиссуры «Ремесло». Организаторы представили 13 разных спектаклей из России и Казахстана, среди которых было два кукольных для аудитории старше 16 лет. Журналистка «Инде» Ангелина Головатая отправилась в «детское царство „Экият“», чтобы напомнить себе и зрителям: в театре кукол ставят не только «Кота в сапогах», но и спектакли для взрослых, не уступающие репертуару драматических театров.
«Люди / Адәмнәр»: когда голод — главный кукловод
По признанию самого режиссера Ильгиза Зайниева, поставить «Адәмнәр» он хотел последние семь лет. В результате понадобилось два года, прежде чем инсценировать повесть Галимджана Ибрагимова в театре кукол «Экият». Двенадцатая в сезоне премьера (а могла и не состояться) получила пять номинаций на «Золотую маску».
События «Адәмнәр» разворачиваются зимой 1921 года в татарской деревне во время массового голода. Причем суровая зима и внушительные сугробы, по которым пробирается Гарай (Дилюс Хузяхметов), с первых минут спектакля наводят на мысли, что щадить зрителя никто не собирается.
Голод — здесь его оправданно отождествляют со смертью — играет Альбина Шагалиева. Интересно, что Голод и Гарай — единственные полноростовые герои. Семья Гарая, его односельчане и даже собака Акторнак предстают в виде кукол. Причем кукол со всеми чертами людей во время бедствия: будь то раздувшийся от голода живот или чувство превосходства кулака, выменивающего топор батрака на муку.
Газетные заметки, которые Гарай зачитывает вслух, также возвращают нас к документальной основе инсценировки. Но Ильгиз Зайниев удачно тасует реалистичное с метафоричным, что помогает зрителю воспринимать спектакль как художественное произведение вопреки сложности темы. Мука, сыплющаяся в чугунок, кажется чудом, как первый снег (спасибо художнику по свету Максиму Кирильцеву). А деревянные ложки, торчащие из-под земли, становятся мусульманскими надгробиями.
По словам Зайниева, повесть, знакомая еще с детства, полна удивительных образов. «Когда я делал инсценировку, все само собой срасталось», — рассказал режиссер. К примеру, факт, что татары в начале XX века не выращивали овощи, «смонтировался» с галлюцинацией Гарая о кролике, став одной из самых выразительных сцен.
На протяжении всего спектакля Гарай борется с Голодом, который отравляет его и в конечном счете сводит с ума. Скрученные в руках Альбины Шагалиевой полиэтиленовые пакеты показывают, какую власть имеет физиологическое над морально-нравственным и духовным. Если поначалу Гарай поддерживает надежды сына Зайни и дочери Нафисы на скорое наступление лета, когда можно будет есть землянику, крапиву, ботву, черемуху и лебеду, то ближе к концу ему уже нечего сказать.
Режиссер намеренно знакомит зрителей с голодом в Поволжье через историю одной семьи, демонстрируя, что локальный случай способен передать всю сущность и масштабы трагедии. «Важно, чтобы в постановке не было случайных людей и невнимательности. Все-таки читать — это одно, а когда ты смотришь на сцену, хочется сосредоточиться на одной линии», — объяснил Зайниев на обсуждении спектакля.
«Кроткая»: страсти «маленького человека» в кукольном театре
В отличие от «Людей / Адәмнәр», спектакль «Кроткая» из репертуара Набережночелнинского государственного театра кукол. Это также постановка Ильгиза Зайниева, но на русском языке. «Кроткая» по одноименному рассказу Достоевского рассчитана на взрослых, тема — отношения мужчины и женщины, не способных полюбить друг друга по-настоящему.
Ильгиз Зайниев не скрывает, что спектакль поставили за восемь дней до премьеры. Основная нагрузка пришлась на Егора Митрофанова (исполнитель роли ростовщика), от лица которого идет повествование. Дело даже не в объеме текста, который пришлось выучить актеру в короткий срок, а в постоянных перемещениях из настоящего в прошлое и следующих отсюда преображениях. К примеру, Ростовщик в прошлом — кукла, а в настоящем — человек. «Когда я был артистом, я бы, наверное, мечтал о такой роли», — признался Зайниев на обсуждении спектакля.
Образность, которую мы уже отметили в «Людях / Адәмнәр», присутствует и в «Кроткой». На первых словах «…Вот пока она здесь — еще все хорошо: подхожу и смотрю поминутно; а унесут завтра и — как же я останусь один?» зрители видят покрытое тканью тело: под этой тканью оказываются все задействованные в постановке куклы. Плакальщицы в черном — актрисы, которых благодаря темной одежде и не видно на сцене. На первом плане, за исключением Митрофанова в полный рост, всегда куклы.
Несмотря на замечания критиков к летающей мебели и актерам, срывающимся на крики, постановка смотрится легко. При этом язык Достоевского сохранен, а финал остается тем же, что в рассказе. Как и в первоисточнике, есть недосказанность, недолюбовь и свойственное классику «чем хуже, тем лучше». Зритель видит, как Ростовщик пытается сделать из Кроткой свою вещь, и кукла в данном случае — самая удачная и доступная для зрителя аллегория.
«В кукле каждый ее жест выстраивается как танец»
После просмотра фестивальных спектаклей «Инде» побеседовал с их режиссером Ильгизом Зайниевым о специфике театра кукол.
Ильгиз Зайниев
режиссер, драматург, художественный руководитель театра кукол «Экият»
Театр кукол разнообразный, но стереотип о том, что это больше детский театр, есть. Все зависит от театра и его активности — какие спектакли показываем, так аудитория и формируется. Я третий год в театре кукол «Экият», и мы за это время сделали шесть спектаклей для взрослых. До меня в репертуаре было еще два. Получается, сейчас у нас восемь спектаклей для взрослых — что-то на русском языке, что-то на татарском. Для казанской аудитории в новинку кукольные постановки для взрослых.
Что делать дальше? Только ставить спектакли и рассказывать об этом. Я в каждом интервью пытаюсь достучаться до зрителя, что дает свои плоды. Это не амбиции режиссера, который недоволен тем, что работает в детском театре, и хочет себя потешить. Это очень важно для актерской труппы. Например, Достоевский — нагрузку здесь никак не сравнишь с «Колобком». «Колобок» может быть сложнее, допустим, по кукловождению. Но во взрослом репертуаре психологическая и человеческая нагрузка выше, и от этого артист становится профессиональнее и мощнее. В том же «Колобке» он потом сыграет по-другому: найдет в нем новые смыслы и темы поглубже. Должны быть разные виды театра. Может быть, кто-то не любит оперу, не воспринимает балет и рожден, чтобы смотреть спектакли в театре кукол. Поэтому мы должны дать зрителю возможность выбора.
В «Адәмнәр» и «Кроткой» присутствует живой план. Но есть спектакли без живого плана, как «Әлфия», где мы только куклами пытаемся добиться драматизма и глубины. Если куклу правильно водить и работать с ней правильно, то ее жест намного эффектнее, чем жест человека. В большинстве своем артисты не могут вести себя на сцене спокойно, они всегда в движении. А в кукле каждый ее жест выстраивается как танец. Жест уже несет конкретный смысл, это не просто эмоциональное махание руками. Ценность жеста в том, чтобы прийти к пониманию роли, то есть от внешнего к внутреннему. Сложность кукольных постановок в том, когда ты начинаешь прятать человека, чтобы его не было видно. Смотришь, и тебе удивительно, как кукла живет сама по себе. Но технически это очень трудно. Если в драме свет ставится три дня, то на спектакле «Старик из Альдермеша» мы свет придумывали и ставили две недели.
Фотографии предоставлены пресс-службой театра им. Г. Кариева
